Мы погибнем вчера [= Меня нашли в воронке ] - Алексей Ивакин

– Ешкин кот… Чего это он?

– Кирьян Василич, у него стволы надо менять. – сказал Еж. Патроны у него то и дело выпадали из дрожащих рук.

– Тьфу, ек-макарек… А как, кто знает?

И Еж, и Кашин пожали плечами.

А дед выглянул на улицу:

– Уже и не надо. Наши в траншеи ворвались. Завтра с трофеем разберемся. Пошли вниз. Отдохнем.

– А который час? – спросил Еж.

Кашин посмотрел на часы:

– Двадцать минут второго.

– Всего? Я думал уже утро…

– В бою всегда так. Ладно, хватит трындеть. Пошли вниз.

Давай сыграем в ту войну,

Где мы с тобою не бывали,

Давай поверим в то кино,

Где нас с тобой не убивали.

Из трехлинейки не спугнуть -

От танков пули не спасали.

Не отменить, не зачеркнуть,

Что тут про них понаписали.

Шамиль Абряров

Первую половину дня таскали трупы. Эсэсовцев засыпали в воронках и притаптывали землю.

Нашим делали холмики и втыкали столбы с дощечками, где писали количество бойцов. Имена просто не входили. Список погибших составлял по смертным медальонам командир роты Прощин.

Список получился большой.

Из роты осталось живыми и не ранеными двадцать восемь человек. Взвод.

А с утра их поднял командир полка.

– Рота, подъем! – сонные, грязные, окровавленные, небритые, в изодранной форме бойцы выходили из церкви. Они там и спали рядом с трупами немцев, не в силах их вытащить после боя.

– Орлы… – сказал полковник. – Вот если в порядок себя приведете – соколами станете! А в порядок себя привести надо. Корреспонденты приедут, героев снимать будут. А вы, эвон какие басмачи. Кто командир роты?

– Сержант Прощин!

– Сержант… А ротой командуешь! Молодец!

– От всей роты двадцать семь штыков, товарищ полковник.

– Пополнение я тебе обещаю, сержант. И повышение в звании обещаю. А ты мне пообещай, что к обеду тут все чистенько будет. Пару немцев оставь, фотографы это любят. И еще мне пообещай, наградные листы к вечеру сделать, на особо отличившихся.

– У нас, товарищ полковник, все отличились.

– А ты лучших из лучших выбери.

– Тогда боец Богатырев у нас лучший из лучших.

– Это который? Покажи! Аааа… Георгиевский кавалер? А комиссар-то на тебя орал… Говорит, не по уставу. Ранили комиссара-то слышал? Чего скажешь? – похлопал Богатырева по плечу полковник

– Товарищ полковник, так боец и вытащил товарища батальонного комиссара!

– Вот даже как? Герой… Ну и пиши тогда представление, как врио командира роты. Подпишем и отправим в Военный Совет армии. В царской армии в каком чине служил, боец? – спросил у Кирьяна Васильевича комполка.

– Унтер-офицер Богатырев, ваше… товарищ полковник, – вытянулся тот во фрунт.

– А я рядовым начинал! А в гражданскую?

Кирьян Василич помедлил… И резанул:

– Полк Дроздовского.

– Хе… Хорошо дрались! – неожиданно засмеялся комполка. – Помню, да… Прощин! Приказ помнишь?

– Произвести уборку территории, подготовиться к приезду корреспондентов и написать представления!

– Молодец. А еще чего тебе делать надобно?

Прощин замялся…

– Поддерживать подразделение в боевой готовности. А какая боевая готовность, если вы тут грязные как…

Сержант смолчал.

– Парикмахера я вам привез. Всем стричься, бриться! Еще не хватало, чтобы вы во фронтовой газете экими охламонами пропечатались. Интендант!

– Я, товарищ полковник! – подскочил тот к полковнику.

– Слышь, Дроздов… Выдай роте по двойной норме водки.

– По какому списку?

– До списочному составу на вчерашний день. Сколько вас там было, а?

Прощин не успел ответить, как комполка продолжил:

– Полсотни штыков. Вот на полсотни штыков и выдавай двойную норму.

Дроздов замялся:

– Товарищ полковник. Не положено же. В нарушение…

– Слышь ты, интендант третьего ранга! Кому положено, а у кого в штаны наложено! Ты еще со мной поторгуйся. Прошлого раза мало? Еще раз услышу подобные антисоветские высказывания, на передовую пойдешь, немцев нюхать, а не накладные подписывать.

– Есть, товарищ полковник! Я ж за порядок!

– Порядок у тебя какой-то все время куркульский… Поехали.

Полковник, недовольно ворча на Дроздова, пошел к коляске, запряженной парой лошадей.

– Чего это он, а? – шепнул Вини стоящему рядом сержанту Заборских.

– Кто?

– Полковник.

– Аааа… Да слухи ходили, что интендант наш с местным населением торговал. Он им спирт, продукты, они ему – рублями да услугами. Разницу списывал за счет убыли. Полковник делу ход не дал – интендант по-божески делал. И местные не в накладе, и полку прибыль бывала. Только мы крайние были. Воюем, а он там барыши крутит.

– И чего?

– Ничего. Полковник мужик стоящий. Фамилия у него солдатская и сам он…

– А как фамилия-то, я до сих пор не знаю!

– Махров фамилия ихняя.

– Не понял, а почему солдатская?

– Дурында ты, хоть и образованный. Первое дело, в окопе что? Покурить. Вот нас махрой и называют.

– Интересно…

А Еж в это же самое время удивлялся:

– Надо же, полковник, а на телеге ездит. Чего у него "эмки" нет что ли?

– Сам ты телега! – откликнулся дед. – Что машина, ее то чинить, то бензином поить. Лошадь лучше. Да и в гору эту, разве он на авто въехал бы?

– Понятно…

– Рота! Смирно! – Прощин отпечатал, как смог, по мокрой глине несколько шагов навстречу девушке, вышедшей из коляски полковника.

– Товарищ…. Военный парикмахер! Рота к подстрижке готова. Временно исполняющий обязанности командира роты сержант Прощин.

– Здравствуйте, я Таня! – слегка покраснев, она протянула руку Прощину.

Рота вдохнула полной грудью и…

– Здравия желаем, товарищ Таня!

Она хихикнула в кулачок, засмущавшись и поморщившись от ора.

– Так, бойцы! У нас три часа. Чтобы через три часа все были пострижены, побриты и выглажены. Первая тройка к товарищу Тане на поклон, остальные на приборку по территории…